…Машина стала тормозить, Кирилл улетел в сладкое небытие, извергая под громадным напором струю горячей спермы в милый ротик милого своего Ангелочка. Анжела глотала, глотала и глотала… «Сосут нас и сосать будут до самой смерти!» – вспомнил Кирилл офорт Гойи к «Младенцам»…
– Это у меня первый раз… Не комом?
– Милая, не бойся…
– Ты – не груб! – подхватила счастливая Анжелина, крепко держа Кирилла за руку, на бегу к самолету. Другой рукой она застегивала ему ширинку!..
…И, почему они побежали? Кто их торопил? Разве без них их самолет включил бы турбины? Они бежали, потому, что хотели бежать! Фрейд бы констатировал: «К наслаждениям без страха»…
Не выдуманные истории про муки, вызванные демонами памяти у Кирилла во сне, накануне его рокового, печального приезда в Йену. И, радостного, в самом начале, отъезда обратно, в Абрикосово. Или: какое счастье быть триггером!
Сны и муки.
А) Это могло быть на самом деле! Римма и война.
Б) Это могло быть и не быть на самом деле! Лена и сюрреальность.
В) Этого просто не могло быть на самом деле! Воронеж… догонишь!
Все три сна в одну ночь, перед полетом в Йену…
Глава 11. Склепы, тюрьмы, пытки. 10D. L’amour a trois. Продолжение
…Когда они были на высоте 40 км., near space35, Кирилл, улыбаясь, сказал:
– Можешь раздеваться! За бортом плюсовая температура. Правда, дышать нечем.
– Как на Памире, куда ты когда-то обещал мне, что меня непременно свозишь?
– Помню! Побываем и на пиках Сталина и Ленина, и покатаешься на коньках по леднику Григория Ефимовича Грумм-Гржимайло!
– Хочу с тобой на параплане прилететь на вершину Джомолунгмы!
– Отлично! Но, сделаем это, когда мне исполнится хотя бы 81 год, чтобы побить рекорд Юитиро Миуры!
– Ну,.. ладно! А, потом, когда ты ослепнешь, поднимемся на Повелительницу ветров без кислородных масок, ночью. И спустимся с нее на горных лыжах или сноуборде.
– Хороший план, девочка! Только лучше на нанайских охотничьих лыжах. Во-первых, надежнее, не провалимся в расщелину, так как они в пять раз шире горных лыж. А, во-вторых, на таких лыжах еще никто не додумался спускаться с горных вершин… Эрик Вайенмайер, покоривший семь высочайших вершин мира, в том числе Джомолунгму, будучи слепым, является моим кумиром, после француза Ален Бомбара, с которым я дружил до самой его смерти…
– Ладушки! А, теперь, может быть, займемся любовью?
– Хорошо, если Любовь займется нами!
…Пока Кирилл и Анжелина болтали, Анжелина успела раздеть его, раздеваясь сама, до исподней. Вернее, до наготы. Кирилл же – разлить Clontarf по двум граненым советским стаканам, и бросить на тарелку два огромных куска буженины из холодильника. Они, подмигнув друг другу, залпом опорожнили стаканы, крякнули, и начали рвать крепкими зубами буженину, глотая ее большими кусками. Вот сейчас они точно торопились!..
…Touch me, torture me, feel me… from head to toe!
Come in my cave… I will enjoy!
You will enjoy too, enjoy and admire me, showe ring me with your seed!
My king El Sid!..
…Hey, you, the people of Samora,
I challenge all of you,
All of you are guilty of treason,
Everything from small to large.
Calling strengths, weaknesses,
The elderly, children and women,
I am calling those who died,
Who has not yet been born.
Calling your own land,
Where you live,
Calling leeand the river,
Grass, rocks, fields, wine,
For all of you helped Treacherous Velido…36
– Ты… Целка?..
– Целка, целка, добрый барин!
– Оставайся ей, покуда!
Кровью напои, я – не Иуда!
Твой, муж я…
В ожиданье чуда!
…Анжелина, стояла напротив него в позе двух параллельных прямых, прижавшись плечами к своим роскошным бедрам. Он, взглянув на ее соски и кончик носика, розовые и прекрасные, образующие магический треугольник, над которым он увидел, вдруг, весь затрепетавши, в восхищении, в страсти и… и изумлении!.. Первый раз увидел, что на него смотрят два огромных оранжевых глаза с большими черными зрачками, ведущими в бездны жаждущей его плоти! Глаза золотой Ригмы!..
…Когда-то по молодости, Кирилл со своим другом – дальневосточником, чрезвычайно похожим на Сергея Есенина, с Сережей Хорошко, охотился на тигров в бригаде великого дальневосточника, их, с Сережей, учителя и друга, Всеволода Петровича Сысоева! Сидя на самом краешке Тайги, спустившись с гор Сихотэ-Алиня, смотря задумчиво на искрометное пламя огромного костра, взметнувшееся в звездное небо, залитое лунным сиянием, Кирилл вдруг поведал всем, что он в пять лет написал сказку о Золотой Тигрице. Она по ночам приходила к нему, превращаясь в юную Леди неземной красоты… Всеволод Петрович встрепенулся, видимо Кирилл нажал на триггер его заветных мыслей, и попросил Кирилла рассказать всем свою сказку о золотой тигрице-Леди. Кирилл рассказал. Всеволод Петрович похлопал его по плечу и поблагодарил за «чудную сказку»! Так появилась на свет Сысоевская «Золотая Ригма», книга, которая очень понравилась самому Михаилу Александровичу Шолохову! В ней нет ничего от детской сказки Кирилла, кроме самого образа Золотой Ригмы!.. Потом, в эпоху угасающей свободы и гласности, когда развернулась вражеская кампания против Сергея Есенина, Всеволод Петрович, прочитав статьи о Есенине и Дункан, написанные Кириллом, прислал ему теплые дружески-отцовские письма. В которых, сообщая, что он за Есенина с Кириллом пойдет до конца, между прочим, заметил, что идея «Золотой Ригмы», подарена ему Кириллом в ту звездную ночь на берегу Тихого Океана… Всеволод Петрович ушел из этой жизни, чуть не достигнув 100 летнего возраста!..
– Ангел мой, – сказал Кирилл, стряхнув с себя приятные, но, лихорадившие его ум, воспоминания, – ты опять вызвала во мне фугу! Запах и вид твоей «Сакраменто», возбудила во мне золотую лихорадку!
– А, ты, окунись в мою «Сакраменто», что выше, зачем медлишь? Иль не видишь, что я – истекаю желанием?..
Кирилл ничего не сказал в ответ. Только одним мощным рывком, взяв прелестные и роскошные ягодицы Анжелы в свои тиски, прижал их крепко к своим бедрам. Его пант вошел в нее. Анжела глубоко вдохнула…
…А) Кириллу приснилось, как на Яву, что он с Риммой Пужаевой, своей студенткой, стоит на небольшой площади, шести или восьмиугольной, покрытой каменной брусчаткой, как Красная Площадь. Площадь со всех сторон была зажата высокими и мрачными зданиями, как улочки-западни в Неаполе, заваленные всегда черными мешками с домашними отходами. По одной такой улочке, по которой даже днем ходить опасно, его провел еще один его восьмидесятилетний легендарный друг, падре-иезуит Эжидио Гуидобальдо, потомок мецената Рафаэля… Возможно из-за падре, площадь, на которой стоял Кирилл и Римма, была похожа на площадь перед Церковью Сант-Игнацио вРиме. Кирилл в академии братьев-иезуитов, которая находилась за церковью, прочитал лекцию: «Русский психоанализ – миф!». Перед этим, он был в гостях на вилле Кавалетти у генерала Ордена иезуитов Петера Ханса Кольвенбаха», «черного папы». Там, перед монахами Ордена, известными учеными, он прочитал лекцию: «Русская Духовность: Есенин, Шукшин». Но, площадь, на которой Кирилл стоял с Риммой в его вещем сне, была только внешне похожа на площадь перед храмом иезуитов в Риме. Дома же, сдавливающие площадь со всех сторон, вообще ничего Кириллу и во сне, и когда он проснулся с тяжелым осадком на сердце, не напоминали. Шла война. Возможно Великая Отечественная. Они расставались с Риммой. Она спросила, прижимаясь к Кириллу: «Когда мы вновь увидимся?» – «В шесть часов вечера после войны!» – ответил Кирилл, и поцеловал Римму в губы. В это время началась бомбежка. Завыли сирены. В небе засверкали молнии от выстрелов артиллерии, пытающейся сбить вражеские самолеты. Дом, что стоял напротив Кирилла и Риммы, начал оседать. В него попала бомба. Они не двигались с места, держась за руки. «Сегодня ночью погибнет город…» – Тихо прошептала Римма, тревожно смотря в глаза Кирилла. Он прижал ее к себе, и сказал: «Я останусь с тобой до утра, родная!»…
Кирилл проснулся. Потер лоб. Попытался сообразить, что сейчас только что, с ним произошло? Где он был? Кто такая Римма Пужаева? Но, не успел, уснул…
Б) Лена Саксонова и ее муж, Андрей Прокудин, были близкими друзьями Кирилла долгие годы. Он познакомился с Андреем на Международной Конференции во Львове, посвященной фармако-психиатрии. Андрей выступил на конференции с потрясающим докладом об эндорфинах. Этот доклад мог знаменовать новую Эру в психофармакологии. Не случилось! Кирилл и Андрей подружились сразу. Их многое объединяло. Лена, когда в их московскую квартиру, которая была в доме «акомедиков» кооператива «Лебедь», Андрей ввел Кирилла, сразу в Кирилла влюбилась. Лена и Кирилл были ровесниками, даже родились в один день и месяц. Андрей был на пять лет их старше. Лена была директором Института Вирусологии, академиком, АМН СССР. Она открыла три сыворотки: 1) против птичьего гриппа; 2) против свиного гриппа; 3) против вируса Эболы. Андрей заведовал отделом бензодиазепинов в Институту психиатрии им. П. Б. Ганнушкина, первого красного профессора, земляка Сергея Есенина. Кирилл только в глубокой старости узнал от своего знакомого, фаната Ивана Борисовича Ганнушкина, из плеяды известных московских психиатров Будно, что П.Б.Ганнушкин, хоть и был с рязанщины, по крови был стопроцентный евроей! И, тогда Кириллу стало ястно, как Ганнушкин стал первым красным психиатром-профеесором, очень нетерпимым к талантливым коллегам. Несмотря даже на то, что они тоже были стопроцентными евремя, да еще приглашенными Луначарским в СССР! Да, так благодаря Ганнушкину, заведущими кафедрами Хабаровского Государственного Медицинского Института на 90% были евреи из знаменитых европейских врачебных фамилий!.. Какие мотивы были у Ганнушкина, когда он потакал сестре Сергея Есенина Екатерине и госпитализировал великого русского поэта, «спасая» не известно от кого, в свою ПБ? Кирилл так и не узнал! В ПБ собственного имени Петра Борисовича, Есенин написал шедевр «Клен, ты мой, опавший…» Потом выпрыгнул из окна четвертого этажа и сбежал в Ленинград, в гостиницу Англетер, в 5 номер, где они провели с Айседорой Дункан первую ночь любви. Там его и нашли, повешенным…
